Как зародилась в небе яркая звезда,

Так тронулись льды по морю северному,

Пробудились звери древние по всей земле.

Поднимают звери дремотные головы.

Горит в каждом оке их по двойной звезде –

Звезда черная белой обвенчана.

Как заговорят звери на своих языках:

Долго же мы спали да сновидели!

Но с Востока ослепила нас Божья явь.

И стоит эта явь теперь неявною.

Отыскал первым Господа сокол-друг

И скатился камнем к ногам Его

От покрова светового, от престола Божия.

Он от сердца сокольего царственного

Амулет принес молочного золота,

Что горит ярче солнца небесного.

Видит он Царя Царей, Сына Божия,

Почтенного здесь не золотым венцом

И не зерна пшеницы, а плевелы,

Не яйцо, а скорпиона принявшего.

Приходил вечер ко Господу мамонт-зверь

Обо всей земле-матери ходатаем,

Ото всей смертной твари предстателем.

Он играет весь, гудит, словно колокол,

От подножия небес в дар Искупителю

Несет ладан на чреве священничьем.

Видит он Владыку своего моленого,

Багряницей и плетью почтенного,

Принимающего не хлеб, но камушек,

Вместо винного питья – настой терновника.

Припадал головой к земле волк пророческий,

Слышал, как ступает в гору тихий Спас.

Поскакал и принес ему смирну в дар.

Над Господом и волком ночь раскинулась.

Все открыто им, что под луной свершается.

Так глубока ночь, что тонут в небе звездочки.

Видит умный волк Христа, принявшего

Не царский жезл, но тонкую трость,

Вместо рыбы – гада пустынного,

Вместо фиговых плодов – колючий репей…

И дивятся звери тайне той неведомой.

Признают они в теле терзаемом

Своего Вожатая Помазанного.

Как возрыдали звери над страшной добычею:

Что ж ты Путь наш, Живот наш, наша Истина!

Что ж ты в немощь такую облекаешься!

Царь наш, Пастырь наш, Пророк над пророками!

Ты почто толкаешь нас на посмешище!

Ты почто врагу всей твари покоряешься!

Отдаешь ему Себя в оплевание…

Изъяснил тогда Христос притчу жизни сей

Зверям, пробужденным Им от извечного сна:

После вас ждал другого Я дарителя…

Он просил не суда и не истины,

И не веры, и не жизни, и не милости.

Но просил моей смерти и погибели.

Чтоб вошла она в Меня желчным уксусом,

Изошла бы из Меня кровью и водой,

Умастили бы Меня смола и алой.

Потому-то Я крещусь своей смертию.

Ах ты братик мой, хищный пустынничек,

Ты бери-ко скорей воду мертвую.

Той водой вспрыснем мы землю бедную.

Я же смертью своей исторг источничек –

Потекла из Меня вода живота.

Собери ее, сокол-друг, воитель мой.

Мы напоим ею весь род людской.

А ты, мамонт, батька всем родам земным,

Ты прими от зверей этот чудо-елей,

Освяти чудо-елеем всю тварность свою.

Напои теми водами

мертвых и живых.

Да все едино будут, по молению.

И кого вода живит – тому вечно жить.

А кого она палит – будет вечно жечь.