О НАУКЕ, ИСКУССТВЕ И СПОРТЕ
Цивилизация, которой так гордится человечество, носит явно антихристианский характер. Лидеры и вожди ее, создатели того, что называют культурой, занимались тем, что стремились заменить религию как веру в Бога культом человека, земную жизнь представить как единственную ценность, то есть втиснуть землю в глобус, а небо в астрономическую карту. Представители современной цивилизации: философы, ученые и деятели искусства, — большей частью люди с заглушенной или пониженной духовной интуицией и в тоже время с тонкими и изощренными душевными способностями. Мир не может отличить свойства духа от свойств души, поэтому считает этих людей авторитетами и судьями в вопросах, касающихся области духа и религии. Между тем дух обладает способностью непосредственного созерцания и интуитивного духовного проникновения, ощущения и переживания своего общения с Богом и духовным миром; внутренним логосом; чувством истины, высшей красоты и гармонии; способностью к целостному синтетическому мышлению; чувством вечного и бесконечного; нравственной оценкой — голосом совести; волей в смысле внимания и обращенности к духовному миру. Говоря фигурально, человеческий дух — это локатор, который улавливает и отражает в себе световые волны — импульсы, идущие из эона вечности, и раскрывает в своем внутреннем логосе их шифр. Человеческий дух сроден духовному миру, поэтому человек стоит на грани времени и вечности, материального и духовного, соединяя их в себе.
Ум ученых часто развит односторонне. Они наблюдают за явлениями материального мира, ставят эксперименты, делают обобщения, ищут закономерности, строят гипотезы. Их ум имеет душевный характер, он обращен к земле. Здесь развиты такие силы ума, как наблюдательность, память (которую теперь с успехом заменяют компьютером), способность к нахождению сходства, то есть к обобщению, и к установлению закономерностей, то есть условий, при которых эксперимент или природное явление повторяется; интеллектуальное воображение, когда факты переводят в область гипотез, а из гипотез строят теории. Эта душевная направленность поглощает все жизненные силы человека.
Дух остается в бездействии, он заменяется силами души. Ученый к вопросам религии подходит обычно с земными мерками. Он редко способен возвыситься до религии Откровения, религии духа. Чаще всего он заменяет ее тем, что поддается внешнему наблюдению — психологией и моралью, игнорируя самое главное: что религия — это состояние духа, способность к общению с Божеством, то есть не внешняя информация, а внутренняя связь. Таким образом, у ученых наблюдается примат душевного над духовным.Философы так же, а может, еще более далеки от религии Откровения. Если ученые имеют дело с феноменами материального мира, то есть с изучением свойств вещества, по сути дела не имеющих никакого отношения к духу, то философы заменяют физические факты рассудочными абстракциями и логизацией, которые также оформились в мире временного и конечного и неприложимы к области духовных сущностей и к бесконечным величинам.
Философия — это интеллектуальные грезы ума, поставившего себя на место Бога. Философия создала особый язык отвлеченных понятий и терминов, синтаксисом которого служат логические системы, а частями речи — дифференцированные понятия, где слово от многомерного символа максимально приближается к однотипной статике1. Но эти структуры философии относятся не к самому познанию как содержанию познаваемого, а к методике познания как систематизации словесного материала. Если наука развивает душевно-рассудочный менталитет, то философия абсолютизирует его. Философия даже тогда, когда пытается говорить о духовном и метафизическом мире, остается рационалистической по своей форме и поэтому противостоит Откровению как данности, усвояемой верой.
Религия (я имею в виду христианство) учит синтетически воспринимать Откровение как истину, включать ум в световое поле Откровения, а идеалистическая философия пытается заменить Откровение сетью рассудочных суждений и умозаключений, втиснуть духовный мир в “прокрустово ложе” логики и абстракции. Поэтому идеалистическая философия чаще всего принимает форму деизма и пантеизма, то есть компромисса с материализмом. Бог ученых — разумность вселенной; математик, создавший совершенную систему космических величин и чисел. Бог философов — это высший разум, потенция мировых идей и метафизический принцип физического бытия, абсолют, в котором соединяются нечто и ничто, с которым нельзя войти, как с личностью, в общение, который не слышит молитв. У Бога философов нет любви, а только гигантская шкала законов, нет свободы воли для человека, а только цепь причин и следствий. Впрочем, ученые и философы могут быть религиозны в
христианском понимании этого слова, религиозны в емкости своей личности, не заполненной наукой и философией; не с помощью своего профессионального мышления, а вопреки ему.Христианство имеет дело с Откровением, наука — с закономерностью; философия — с идеей, искусство — с образом; религии, не имеющие откровения (так называемые религии) — с представлениями метафизическими по содержанию и мифологическими по форме. Искусство — это построение образа. Образ нераздельно связан с воображением, воображение — со страстью. В искусстве душевность еще в большей степени подавляет духовность, здесь происходит настоящая оккупация духа душой. Страстные эмоции заглушают духовные чувства, воображение парализует способность созерцания; восторженность и вдохновение, имитирующие духовность, лишают душу небесного покоя, который дает благодать. Наука абсолютизирует материальный мир (законы вещества и энергии), философия — человеческий ум, его способность к логике, искусство заменяет мышление языком эмоций и страстных переживаний,
оно имеет дело с более глубоким пластом гносиса. Фантастический мир философских абстракций искусство заменяет миром страстных воображений.Искусство — это умение сопереживать. Современное искусство представляет собой сгусток страстей. Оно держит человека в состоянии нервного напряжения. Духовное чувство никогда не пресыщает, никогда не становится привычным для человека, оно всегда ново и неповторимо. Душевное страстное чувство постоянно нуждается в разнообразии, поэтому искусство — непрерывный поиск новых,
еще не пережитых ощущений. Оно делает человека гурманом страстей. Гурман не удовлетворяется простой пищей: его изощренный и извращенный вкус требует того, что у нормального человека вызывает отвращение. Поэтому искусство превращается в лавку с широким ассортиментом всех отбросов, из которых готовится блюдо для обжор, пресыщенных обычной пищей. Современное искусство как будто черпает свое вдохновение из двух источников: убийств и секса.Вначале искусство было религиозным, то есть символическим языком культуры — области духа. Первой секуляризацией культа, по-видимому, была античная трагедия, которая в своей ранней стадии по форме напоминала богослужение и имела мифологический характер. Трагедия была ложной дешифровкой культа, его материализацией и очеловечением. Очищение души как соприкосновение с духовным миром было заменено катарсисом, сопереживанием, эмоциональным душевным состоянием. Победа добродетели через обязательную гибель человека — это сюжет древних трагедий. Затем тематика меняется, символы мифологии исчезают, она заменяется романтической драмой и комедией, а также эпической поэзией. Следующая ступень секуляризации — это провозглашение самоценности и автономии душевных человеческих чувств. Вечной темой становится земная любовь с ярким спектром чувств: от тоски по потерянной любви к Богу до грубого натурализма. От пневматологии искусство идет к психологии, от психологии — к физиологии и, наконец, от физиологии — к патологии. Современное искусство в последнее время все больше напоминает культ мусорной свалки большого города. Мы говорим здесь не об отдельных феноменах искусства, а о тенденции и направлении.
Дехристианизация мира идет гигантскими шагами. Теперь религия занимает уголок в сознании человека, словно бедный родственник, который ютится на чердаке у богатого домовладельца. Средства массовой информации, особенно телевидение, дотягивают свои щупальца не только до каждого села, заброшенного в горах, или заполярного поселка, но почти до каждого жилища. Первый потоп, обрушившийся на землю, был водный; он превратил сушу в океан, а вершины гор — в рифы. Последний потоп будет огненным. В настоящее же время на нас движется потоп грязи, как селевой поток; он постепенно поглощает последние островки христианской духовности. Библия — это не только история израильского народа, но и история всего человечества, и вот Моисей удалился на вершину Синая, Аарон сделал из золота тельца, и народ под звуки музыки пляшет около нового бога — золотого слитка.
Самым древним видом мирского искусства является драма. Античная драма включала в себя все виды искусства. Но надо отметить, что это соединение было не целостным, а скорее связью разнородных элементов. С течением времени искусство распалось на обособленные виды и жанры. Светская музыка — это трансформация страстей в ритмы
и мелодии. Страстность музыки может достигать утонченных и облагороженных форм, как, например, музыка Баха, которую неправильно называют духовной. В музыке могут отражаться космические ритмы; музыка может быть прозрачной, как струи реки, или задумчивой, как грезы, воплощенные в звуки. Но музыка принадлежит области человеческих эмоций — она не может быть сверхкосмической. Область духа нельзя выразить языком музыки: это область безмолвия, но не как отсутствия и пустоты, а как полноты жизни; не как статика, а как динамика вечных энергий, которые невозможно выразить в высоте и частоте звуковых волн. Внимать голосу духа — значит уметь слушать безмолвие, где нет ни звуков, ни ритмов, ни мелодий, а всенаполняющая тишина. Музыка — наиболее непосредственный и интимный вид искусства, поэтому она глубоко захватывает душу человека; здесь — опасность: музыка властно включает душу в область страстных мечтаний.Церковное пение как музыка человеческого голоса, трансформирующая молитвенные чувства в мелодии — условно и символично. Каноны этой музыки создали тот фильтр, который очищает ее от налета страстей. Для того, чтобы понимать ее, требуется предварительная подготовка. Она может показаться несколько сухой и однообразной для человека, ищущего в музыке наслаждения и восторга
.Покаяние и молитва могут открыть душе красоту церковных песнопений. Но для современного сластолюбивого, нетерпеливого и ленивого человека она оказалась чужой и была постепенно забыта и вытеснена из храма страстными мелодиями, мало связанными с текстом и духом молитвы.
Мирская музыка не может выразить красоту духовного мира, но она способна уловить и воплотить звуки безумия мира демонического: хаоса, тьмы и распада. Современные рок- и поп-музыка — это демонический апокалипсис, пляска смерти и предчувствие будущих катастроф.
Музыка — наиболее интимный вид искусства, поэтому она воплотила в себе коллективную истерию забывшего Бога и погибающего в своих грехах человечества.
Живопись бессильна отразить реальность духовного мира, — кроме идиомы, которая названа православной иконописью; в ней картина превращается в образ — символ, лишенный чувственной ассоциативности. Картина не может выразить духовную жизнь, но иногда бывает способна зафиксировать, запечатлеть в красках, как в бледных теневых отражениях, уголки духовного мира на земле: монастыри, храмы, лица, озаренные радостью молитвы или печалью покаяния. Но картины Нестерова и Поленова — это только островки в море страстной живописи, просветы лазури в покрытом тучами небе, таинственная песня тишины среди громких песен и гимнов плоти. Живопись бессильна передать бытие духовного мира, но современный абстракционизм смог заглянуть в бездны ада и человеческого подсознания. Он отразил процесс распада человеческой личности — превращение человека в конструкцию. Он написал иллюстрации к рок- и поп-музыке, изобразил мир в эпилептических судорогах.
О театре не стоило бы особенно говорить. Еще святитель Иоанн Златоуст называл его “школой страстей”. Современный театр по сравнению с прежним стал более примитивным и вульгарным: он стал кухней пикантных блюд и острых ощущений. Он отличается от древнего театра еще тем, что там допускалась меньшая степень обнаженности. Но нас особенно беспокоит другое: театр в погоне за модой захотел имитировать церковь и показывать пьесы и балеты
на библейские темы, то есть профанировать и опошлять саму религию. Странно, что некоторые христиане и представители Церкви называют это духовностью. Странное место для духовности! Впрочем, о вкусах не спорят... Для нас балаган на религиозную тематику — более отвратительный и тревожный факт, чем откровенный демонизм. Воины Пилата, издеваясь над Христом, надели на Него багряную хламиду — плащ полководца. Современные театралы идут гораздо дальше: они хотят представить Христа в роли паяца, танцующего на сцене.Светская литература также не может изобразить жизни духа. Во всей мировой литературе не было создано ни одного образа христианина. Даже в наиболее удачной литературной попытке отразить жизнь христианской общины, в романе “Камо грядеши”, главным лицом является язычник Петроний. О духовной жизни могут писать только святые, но они не сочиняют романов, не создают художественных образов, не включаются в то творчество, где действуют силы фантазии и воображения. Всякую фантазию святые считают ложью, а всякое воображение — энергией страсти. Насколько у светских писателей рельефно, сочно и правдиво получаются преступные типы, настолько бледны и безжизненны образы христиан, которые резонерствуют на страницах книги, а потом бесследно исчезают из памяти. Писатель моделирует и создает образ на основе своих собственных чувств и переживаний, он сам живет в своих героях. Когда певец старается поднять голос на высоту, превышающую его диапазон, то вместо звука из горла вылетает скрип и визг, похожий на стон. Пример тому — стихи Пастернака на религиозную тему, где духовность подменена душевностью и стихи заканчиваются хрипом.
Свою долю в процесс обездуховления современного общества внес спорт. В чем мы видим отрицательное воздействие спорта на душу человека?
I. Душа получает импульсы, идущие от нескольких источников: от духа; от тела; от внешнего материального мира; от невидимого метафизического мира; от содержания памяти — рационального и эмоционального характера. Наша душа и связанная с ней нервная система воспринимает, перерабатывает каждое мгновение огромный объем информации. Занятия спортом и физическим совершенствованием (культуризм, боди-билдинг, шейпинг) усиливают связь и восприимчивость души к телесным импульсам; душа становится обращенной только к телу. Импульсы, идущие
от духа, при этом остаются без ответа, как бы игнорируются душой. Интенсивность умственной работы при занятии спортом обычно уменьшается. От каждой клетки человеческого организма в нервные центры поступают импульсы, как в центре управления. При занятии спортом клеточные процессы активизируются, соответственно — и сила и интенсивность их сигналов; они становятся все более требовательными и настойчивыми. Вследствие этого тело начинает поглощать энергетический баланс человеческого организма в б!ольших количествах, чем обычно, то есть нарушает душевную гармонию и в этом смысле как бы порабощает душу. Реакция между духом и душой, между душой и подсознанием (содержимым памяти) притупляется. Впечатления, получаемые через сенсорные чувства, носят более поверхностный и утилитарный характер; их связь с эмоционально-умственной сферой уменьшается, то есть впечатления подвергаются другой, качественно низшей переработке.II. Усиливая телесные начала в человеке, спорт активизирует сферу инстинктов, тем более что многие виды спорта имитируют бой, борьбу и так далее. Здесь инстинкты имеют доминирующее значение, а контроль ума над ними становится ненужной и даже тормозящей силой.
III. При некоторых психических заболеваниях появляется следующий синдром: больной начинает производить однообразные автоматические движения. Налицо нарушение связи между вегетативной и центральной нервной системой. Эти движения характеризуются определенным ритмом и постоянством. Человек делает движения с выключенным сознание, как машина. Так и спортивный тренинг включает в себя упражнения, основанные на автоматических движениях, которые человек повторяет в течение определенного времени. Обычная работа требует целесообразных движений, в которых участвует и центральная, и вегетативная нервная система — говорим, приспосабливаясь к современным терминам. При автоматике эта связь ослабевает, вегетативная нервная система получает автономию, с которой потом не может справиться. Движения происходят вне контроля сознания. Здесь опять нарушается гармоническая связь
между силами души. Психологами замечено, что процесс механизации работы, например, конвейерная работа, в какой-то степени приближаясь к автоматике, разрушительно действует на психику человека. Конвейерная работа — особо вредный вид производства. В обычной работе ставится цель, решается задача, выбирается средство, сами телесные движения не повторяют друг друга, каждый этап работы меняет их характер. Поэтому даже тяжелый физический труд не разрушает цельности психофизического состава человека, не сужает сферы его сознания, не делает его роботом. Тренировка же, как сказано выше, основана на комплексах внешне бесцельных движений, имеющих автоматический характер.IV. Для спорта тело становится не орудием души, а самоцелью. Само слово физкультура можно толковать как поклонение телу, почитание тела. Душевный и духовный мир совершенно не нужен спорту, кроме некоторых видов восточного боя и упражнений йогов, связанных с демоническим миром и практикующих образные медитации. Спорт включает в себя соревнование, поединок, то есть самоутверждение через победу над противником. Психологами отмечено, что спорт делает друзей, соревнующихся друг с другом, противниками не только на арене, но и в обыденной жизни; спорт не объединяет, а разделяет и противопоставляет людей.
V. Что касается йогических упражнений, то они тесно связаны с определенными медитациями антихристианского характера и в своих асанах (позах) отождествляют человека с предметами и животными, то есть нарушают его эмоциональное самосознание, а также искусственно возбуждают посредством поз и медитаций сексуальные центры, чтобы воспользоваться этой энергией, трансформировать и распределить ее. Человек в представлении йогов не личность, а эфемерная конструкция деталей.
VI. Некоторые люди вопреки очевидности утверждают, что боевые виды спорта (бокс, каратэ и другие) делают человека спокойным, уравновешенным и миролюбивым. На самом деле эти люди, получив устойчивый комплекс боя, стремятся реализовать его не только в спортзалах, но и на улице. Привычка вызывает потребность
; культ боя вызывает потребность в нем, и человек подсознательно или сознательно провоцирует соответствующие обстоятельства. Статистика не дает утешительных результатов. В среде преступного мира каратисты занимают весьма солидное положение, что вовсе не говорит об их миролюбии. К тому же медитативные подготовления к восточным видам боя отождествляют движения человека с движениями зверей и животных (удар льва, удар быка, при которых человек должен мысленно представлять и отождествлять себя с ними); включается самогипноз для развития звериной стороны в человеке.Поклонники спорта указывают на Платона, который однажды стал победителем в олимпийских играх, а из наших современников — на писателя Метерлинка, который занимался плаванием, автомобильной гонкой и восхищался боксом. Но, во-первых, античные атлеты не были культуристами или спортсменами, специализирующимися в одной области; их принципом была красота тела, а не наращивание мышечных масс. Характерно, что покровителем олимпийских игр считался Аполлон — божество красоты и искусства. Для древних атлетов характерно стремление избегать односторонности в развитии тела, как и автоматизации движений. Их подготовка включала в себя различные виды упражнений: бег, вождение колесницы, метание диска, борьба и так далее. Победа требовала от атлета единства силы и красоты, эстетики в самой борьбе, изобретательности, находчивости в ответах. Характерно, что древние атлеты назывались аскетами, а борцов увенчивали тем же, чем и поэтов — лавровыми венками. Их упражнения были близки к жизненному труду человека (например, охота, восхождение на горы и так далее). В подготовку включалась обязательная диета, в том числе воздержание от спиртных напитков. Человек, нарушивший определенные нравственные нормы, не допускался к соревнованиям
.Современные штангисты вызвали бы у античных эллинов не восхищение, а смех: зачем человек превратил себя в тушу из мышц и жил, когда даже ослик может понести на себе груз того же веса, что и штанга, не будучи увенчанным за это. Можно напомнить об одном очевидном факте: современный спорт дал целую кучу проломленных черепов и носов, но не создал ни одного Платона. Что же касается Метерлинка, то это был скорее не спортсмен, а именно поклонник бокса, поклонник всего зверского в человеке. Он, как и большинство
декадентов, был певцом темных инстинктов человеческого подсознания, поэтому он воспевал бокс, как Эредия в своих сонетах — клыки и когти (“борьба звериных тел, сращенных на лету”). Симптоматично, что Метерлинк принадлежал, вместе с некоторыми французскими поэтами-символистами и композиторами, к одной из демонических сект.